Читать интересную книгу Проникающий в сны - Женя Ли

часов — чтобы присмотреть за Анри. С ним не должно ничего случиться. Но всё же. И хочу сказать тебе, что я делаю это не ради тебя — а ради него самого, и ради Виктора.

— Да куда уж мне — чтобы кто-то что-нибудь сделал ради меня, — произнёс я саркастично, но с изрядной долей горечи. Которая, конечно, не укрылась от Жасмин. Она встала, подошла ко мне и, глядя на меня сверху вниз, сказала:

— А ты не пробовал сделать что-то хорошее авансом? Вместо того, чтобы жалеть себя.

Я взглянул на неё зло и обиженно:

— Никто и никогда не делал ничего подобного для меня, — и, помолчав, добавил, — Я мог бы избавить твою мать от привязанности к алкоголю.

— Она пьет из-за тебя. Ты убил моего отца, — она гневно смотрела на меня. Если бы словом и взглядом можно было убить — я бы уже был мертв. Если бы в ее руках было оружие, я бы опасался за свою жизнь. Но её гнев вызвал странный эффект… Во мне поднималось что-то вроде… желания. Жасмин была прекрасна в этой своей ипостаси фурии, разгневанной богини. Уже дважды за короткий срок я испытывал чувство, которое никогда прежде не испытывал к женщинам — тягу, влечение. Я не назвал бы его сексуальным, но всё же. Мне хотелось познать её. Её душу, прежде всего.

Жасмин несколько испуганно отшатнулась:

— Ты, и правда, садо-мазо.

Я вскочил:

— Нет! Неправда!!! — и вылетел на кухню, яростно хлопнув дверью. Прислонился спиной к стене. Это удар ниже пояса. Нет, нет, нет! Меня нисколько не возбуждают чьи-то мучения. И уж тем более мои собственные! Разве я виноват, что… другая любовь мне не доступна? Я почувствовал, что злые слёзы текут по моему лицу. Что делает со мной эта девчонка?! Я не только второй раз за день испытал влечение к женщине, но и второй раз плачу. А я не плакал… уже сколько лет. Со мной вообще это не часто случалось.

Дверь на кухню тихонько приоткрылась. Потом открылась шире, и вошла Жасмин. Это было смело с её стороны. Я мог и нарушить свое обещание не причинять ей вреда.

— Прости. Это было жестоко с моей стороны. Я… я просто испугалась.

Я взглянул на неё:

— А сейчас ты не боишься?

Она покачала головой.

Я чуть отвернулся и вздохнул:

— Ты очень странная девушка.

Боль, злость и напряжение отпустили меня. Осталась лишь усталость:

— Я не причиню тебе вреда. Я не прикоснулся бы к тебе против твоей воли. И никогда не делал этого с Анри. Никогда.

— Я верю тебе.

Я кивнул. А потом добавил:

— Нет нужды верить, когда знаешь.

— Всё знать невозможно.

Я взглянул на неё:

— А ты хочешь всё знать?

Она покачала головой.

— Но ты узнала достаточно про меня, ведь так? Тогда, когда… — я снова отвёл взгляд, вспоминая, как она гладила меня по голове, а я прижимался к ней… мне стало неловко. И за свои прикосновения, и за то, что она знает, что я чувствовал.

— Теперь у тебя будет повод меня ненавидеть, — она произнесла это ровным голосом, но я чувствовал её горечь. Когда люди боятся или ненавидят тебя за твои способности… нет, за то, кто ты есть… это бывает больно. Но я привык. Я жаждал этой ненависти — ведь она порождалась страхом. А вот Жасмин, похоже, нет. Ей был в тягость её дар. Но ведь это глупо. Нужно просто уметь им пользоваться. Мне хотелось отблагодарить её за то, что она вернула Анри. Как она этого не понимает? Я хотел… любви. Чувствовал это, как никогда. Я жаждал, чтобы меня любили. Или хотя бы понимали и сочувствовали. Но ведь она как раз это и делает, разве нет?

Я развернулся к ней, и она оказалась зажатой между мной и стеной. Я просто пожирал её взглядом, но не смел даже коснуться. Нет, не потому, что робел и трусил. Вовсе нет. Но потому, что она не дала своего позволения. Я никогда ничего не брал силой. Никого, по крайней мере. Я был достаточно привлекателен, чтобы меня хотели. Анри был исключением. И вот теперь — она.

Жасмин смотрела на меня без страха, но и без злости. Ведь она чувствовала мои эмоции.

— Обычно людям льстит, когда их желают, — произнёс я самым низким тембром, на который был способен, — Даже Анри это льстит, я знаю. Ты могла хотя бы немного подыграть мне, — я улыбнулся и чуть отодвинулся от неё:

— Не знаю, кого как, а меня зачаровывает то, что ты знаешь мои чувства, проникаешь в меня. Это почти как секс — но без касаний.

Впервые она чуть смутилась и покраснела.

А я испытывал невыразимое удовольствие от того, что мне удалось хоть как-то пробить её броню. И решил продолжить:

— Подумай, может быть, я могу дать тебе больше, чем он, — сказал я тихо, почти ей на ухо, — Я ведь тоже способен любить.

Дверь на кухню открылась, и вошел Анри, держа в руках пластиковую тарелку, в которой я принёс ему обед. Увидев нас, он застыл, глядя на меня.

— Раз уж ты тут… выкинь, пожалуйста, — сказал он почти ровным голосом и протянул мне тарелку; но взгляд его говорил всё, что он думает о моей «измене». Анри резко развернулся и вышел.

Я фыркнул и взглянул на Жасмин: она смотрела на меня очень сердито.

— Да что такого? — я чуть пожал плечами.

— Ты эгоистичный засранец.

— Сочту за комплимент, — сказал я, улыбнувшись.

— Вот поэтому тебя никто и не любит.

— Да идите вы все к чёрту! — я вышел из кухни, хлопнув дверью. Кому нужна эта любовь?! Какого хрена преподносить себя кому-то на тарелочке — свои чувства, свою страсть — чтобы об тебя вытирали ноги?! И всячески показывали, что ты недостоин?!

И что я с вами нянчусь? Не хотите по-хорошему — будет по-плохому. Раз от меня именно этого и ждут. Не буду разочаровывать.

Жасмин вышла из кухни и наткнулась на мой взгляд.

— Слушай меня, девочка. Слушай и засыпай.

Она смотрела на меня, замерев.

— Твоё тело становится мягким и расслабленным. Твоё сознание — спокойным. Ты слушаешь меня и делаешь то, что я скажу. Кивни, если понимаешь меня.

Жасмин кивнула.

— Вот и чудно, — я смотрел на неё как на новую игрушку. М-м, надо бы ей купить платье — что-нибудь красивое и сексуальное, в отличие от того, что на ней сейчас — невзрачные брюки и блузка. Интересно, сейчас она воспринимает мои эмоции?

— Жасмин, скажи, что ты чувствуешь?

— Пустоту.

И голос такой же пустой.

— А